Алексей БУНТОВ

НИКОГДА БОЛЬШЕ...
Отрывок из рассказа
ПРЕДЛОЖЕН АВТОРОМ ДЛЯ ПУБЛИКАЦИИ НА САЙТЕ

Неудачной оказалась первая Димкина вылазка в лес. Все следующее утро и часть вечера они без толку просидели на Черном озере, всего два раза подняв с десяток уток, и оба раза Димка самым постыдным образом мазал, хотя в армии стрелял отлично. Игорек, чтобы сгладить неприятное впечатление, долго философствовал о кардинальном различии между нарезным и гладкоствольным оружием, но Димку это утешало мало.
Уже в сумерках, уставшие, продрогшие и вымокшие под зарядившим затяжным дождем, оба поплелись к своей палатке, чтобы обсушиться, выспаться и поутру попасть на рейсовый автобус. Димка, шедший по узкой тропинке сзади, едва передвигал ноги и не смотрел вперед. Потому на резко остановившегося Игорька налетел со всего маху, едва не сбив с ног. Игорек, подняв вверх руку, прошипел:
– Т-с-с-с... Слышь, палят?
Димка, ко всему равнодушный от усталости, вяло отозвался:
– Ага. Рядом совсем.
Хмыкнув, Игорек процедил сквозь зубы:
– Ох-хотнички... И что они видят в темноте?
Прошагав еще метров с полста, Игорек снова резко остановился и молча указал Димке стволом "ижевки" куда-то в кусты.
– Машина...
Где-то поблизости снова грохнуло, на этот раз отчетливо. Потом еще, и еще два раза подряд. А после такой тоскливый... нет, не вой, даже и не рев, а плач скорее, донесся, что у Димки аж мурашки по спине побежали. Подвинувшись к Игорьку, Димка почему-то шепотом спросил:
– Гошка, что это? Кто это так?..
– Почем я знаю? – тоже шепотом прошипел Игорек. – Зверь какой-то, крупный, похоже.
Игорек постоял еще с минуту, но выстрелов больше не было. Махнув рукой, он осторожно покрался по тропинке вперед. Димка потопал следом, стараясь не греметь сапогами, дыша через открытый рот и напряженно вслушиваясь, но, кроме шороха дождя, ничего не услышал. Или нет, будто кто-то разговаривает впереди? Или все же послышалось?
Игорь вдруг снова резко остановился, так, что Димка с ходу ткнул его в спину. И тут же застыл на месте, выглядывая через плечо Игорька.
На крохотной полянке стояли трое мужиков с ружьями возле лосиной туши и негромко переговаривались. Чуть поодаль четвертый склонился над лежащим на боку довольно крупным теленком, который еще дергал ногами и пытался приподнять с мокрой травы голову.
Мужик звонко выдернул из ножен широкий тесак и одним рывком полоснул теленка по горлу. Тот сразу обмяк, роняя голову и далеко вытягивая голенастые ноги с несоразмерно большими копытами. И все это под шелест дождя, сюрреалистично как-то от сумеречного серого света...
Игорек шумно сглотнул слюну, по крайней мере, Димке так показалось, и переступил с ноги на ногу. Гнилая ветка хрустнула под его сапогом, и все четверо мужиков разом обернулись на звук, вперившись мрачными взглядами в Игорька и выглядывающего из-за его плеча Димку. Быстро, понимающе переглянулись, и тот, что еще сидел на корточках перед лосенком, негромко, но властно просипел:
– Эй, парни, а нук, подите сюда.
Заметив, что Игорек попятился, оттесняя назад Димку, заорал:
– Э-э-э. Куда, а? Сюда, говорю, иди. А ну, стой, паскуда!!!
Дальше Игорек слушать не стал. Круто развернувшись, он толкнул Димку в грудь и завопил:
– Ходу!!!
Димка рванул прочь с тропинки, продираясь сквозь кусты к реке, запаленно дыша и чувствуя, как сердце враз заколотилось где-то в глотке, еще не сообразив, что происходит, но чувствуя, что ничего хорошего им это "что-то" не сулит. Сзади грохотал сапогами Игорек. А ещедальше, следом за Игорьком, Димка отчетливо слышал обострившимся слухом, ломились через кусты, по меньшей мере, двое.
Берег открылся неожиданно, и Димка, с маху вылетев на ровное пространство, едва не грохнулся на мокрый песок, по инерции все еще напирая грудью на воздух. Следом выкатился Игорек и бросился к лодке, на ходу выплевывая вперемешку с матом:
– Браконьеры, л-ля... лосиху с теленком завалили... Ходу, Димон, ходу! Им свидетели совсем ни к чему...
Димка, и сам уже сообразив, что к чему, в самом деле прибавил ходу, хотя и так уже, казалось, несся на грани невозможного, что тот лось. И вдруг остановился как вкопанный, заметив бегущего наперерез того самого мужика, с ножом. Теперь он, правда, бежал с дробовиком...
С его стороны грохнуло, ослепительно вспыхнуло, и дробь широким веером рассыпалась вокруг Димки. Игорек, схватив Димку за рукав куртки, выматерился и проорал:
– Назад! От лодки отсекает. Бежим берегом. Только не останавливайся. Иначе каюк...
Рванул Димка, как никогда в своей жизни не бегал. Даже громоздких сапог и потяжелевших от влаги штанов с курткой как будто не чувствовал. И Игорек его едва ли не опережал, подпрыгивая на ходу, хрипло дыша и сплевывая то и дело тягучую слюну. Хорошо бежали, резво. И, кажется, небезуспешно.
Треск ветвей и топот за спиной постепенно отдалялись, и Димка, помимо воли, стал сбавлять сумасшедший темп. И только тут почувствовал жжение в правой ноге и тупую боль, которых прежде, сгоряча, не заметил. А в сапоге, как ни странно, совсем даже не холодно стало, а напротив, горячо и вязко...
Пробежав по инерции еще с полста метров, Димка рухнул на левое колено и коротко взвыл от боли. Затормозив, Игорек бросился к нему.
– Ты чего, а? Димон, чего ты?
– Нога, – простонал Димка. – Кажется, о сук распорол.
Подхватив под руку, Игорек потащил его подальше в кусты, совсем уж в непроходимые дебри, от реки подальше. Скинув с плеча ружье, рывком стянул с Димки сапог и ощупал ногу. И побледнел. Так, что Димка даже в полутьме это заметил.
– Ранили тебя, Димон. Все бедро разворотили.
Взвыв, он грохнул себя кулаком в лоб и яростно выматерился. Димка резко оборвал его:
– Брось! Не хрен теперь, поздно уже.
Секунд двадцать лихорадочно размышлял, потом жестко велел:
– Короче, так, Гоша. Шагай один. Шагай, шагай, не пялься. Не дойдем мы вдвоем. Это только в кино красиво на себе раненного тащить по грязи да под дождем. Дотопаешь до деревни – приведешь помощь. А я здесь отлежусь. Ша, Гоша, не спорь. Иначе...
Что "иначе" – договаривать не стал. Игорек сам догадывается. И что времени – секунды считанные, тоже понимает. Потому и спорить не стал.
– Вот и ладушки. Помоги мне только ногу перевязать. Рубашку, что ли, разорви. И ружье оставь. Тебе легче, и мне, может, пригодится. Мало ли...
Наспех соорудив Димке повязку, Игорек молча положил рядом с ним двустволку и патронташ. Уже уходя, из темноты сказал:
– Я вернусь, Димка. Сукой буду... Все обойдется...
Выбравшись на более или менее ровное место, Игорек застыл, чтобы сапогами не громыхать, и прислушался, гонятся ли по-прежнему или решили плюнуть? И выматерился горячим полушепотом, заслышав голоса и яростные матерки упрямых мужиков.
Идут, сволочи, и вряд ли попросят молчать об увиденном. В лучшем случае ружье отберут с документами, и навешают, а в худшем... Вон, Димка лежит в "худшем". Бьют, подонки, в упор без предупреждения, как тот чукча-часовой: "Стой! Стрелять буду... Стою... Стреляю!!!". Ух, мать вашу!..
От страха, что ли, Игорек набрался решимости и заорал дурноматом:
– Догоняют, Димка! Ходу, л-ля, ходу!
И понесся, аж грязь из-под сапог брызнула. Специально погромче топал, чтобы от Димки увести. И оторвался, все-таки он пошустрее немолодых уже мужиков. Тот же страх сил прибавил, да еще боязнь за Димку. Грохотал "болотниками" за двоих, чтоб те козлы не сообразили, что один Игорек ломится сквозь кусты и коряги по черному лесу, под осенним дождиком.
И страшно было, чего уж там. Особенно когда вдогонку, явно наудачу, дуплетом шарахнули из двух стволов. Потом шум погони стал отдаляться, но Игорек так и рвался вперед, не сбавляя темпа, и только за грудь хватался, чтобы сердце не выскочило...
Как он до деревни шесть километров преодолел – не помнит. Ворвался на крайнюю улицу и к первому же дому кинулся. Замолотив кулаками в дверь, перекрывая истошный лай визгливой собачонки, загорланил:
– Где полиция?! Полиция где, в-вашу мать?!! Там человека...
За дверью грохнуло пустое ведро, и мужской голос проорал:
– Ну че орешь?! Че орешь-то? Зальют, суки, зенки, раздерутся, – полицию им подавай... На соседней улице участковый, найдешь...


Рассказ Алексея БУНТОВА «НИКОГДА БОЛЬШЕ...»

и послесловие Сергея ШУЛАКОВА "НЕ УБИЙ"
опубликованы в четвёртом выпуске журнала «ПОДВИГ» за 2016 год (АПРЕЛЬ)