Писатель и историк Евгений Анташкевич: России пора определиться, проиграла она или выиграла в Первой мировой.
Евгений Анташкевич – офицер спецслужб, юрист - правовед со знанием китайского языка, работал на Дальнем Востоке. Автор романов «Харбин» (в журнальном варианте – «Харбинская сага», «Кентавр» №1 2011 г.) и «33 рассказа о китайском полицейском поручике Сорокине» (журнальный вариант – «Поручик Сорокин», «Кентавр» №3 2012 г.).
Готовится к изданию новая книга – «15-16», повествующая о событиях Первой Мировой войны, в журнальном варианте под названием «В седле и окопах» этот роман вышел в сборнике «Кентавр» №5 2013 года. Произведения Евгения Анташкевича – новое слово в современной исторической литературе, возвращение человечности. Читатель словно ощущает теплоту, исходящую от этих страниц. Следуя за хорошо осведомленным автором, повествующим о грозных исторических событиях, чувствуешь атмосферу эпохи, переданную через точность мелкой детали, начинаешь узнавать героев, мыслить, как они. Уверенное, спокойное повествование Евгения Анташкевича выгодно отличается от писаний из разряда продолжений «Войны и мира», от безграмотных, откровенно политизированных вымыслов об исторических деятелях, от дамских романов в декорациях прошлого – от того пестрого цирка, который дезориентирует любителей истории.
- Евгений Михайлович, не пришло ли время рассказать немного о вашей службе? Конкретно вот о чем - было ли в ней какое-то событие, о котором вы думали: вот это надо зафиксировать, этому нужно дать литературную жизнь?
- Нет, поверьте, еще не пришло. Но о событии расскажу. В Хабаровске в архиве мне надо было найти старые дела, и буквально едва ли не на голову мне откуда-то с верхних полок упала годовая подписка харбинской демократической газеты «Заря». В ней я обнаружил, что Харбин – не только город на чужой территории, белобандитское гнездо, но еще и город с оживленной человеческой, русской жизнью. Там были статьи – политические, уголовная хроника, интересные бытовые моменты… Оказалось, что это крайне интересный материал, который требует изучения. Но я не предполагал заниматься литературой. Я планировал заняться историей, которая всегда была мне интересна. Начинал с романов – Ладинского, Бориса Рыбакова, Яна, но это не складывалось в системное знание истории. И не сложилось бы, поскольку по образованию я юрист-правовед со знанием китайского языка. А когда возник повод заниматься историей Харбина, пришлось поднимать значительно больше материала, историю революции, Первой мировой, историю эмиграции. И все это вылилось в такую работу, книгу.
- От вас после завершения, если можно так сказать, активной служебной деятельности, логично было бы ожидать разработки тем, связанных с историей спецслужб. Есть группа авторов, генерал Зданович, например, чья работа позволяет историкам ответить на некоторые вопросы, сослаться, наконец. Почему вы выбрали художественную литературу на материале Гражданской и Первой мировой войн?
- Во-первых, потому, что мы во многом живем гражданской войной. К счастью. Окончилась ее вооруженная форма, но до сего дня есть красные и белые, либералы и государственники, которые не могут найти способ эффективного, успешного сосуществования. А с Первой мировой у нашей страны серьезная неопределенность. Россия никак не может отнести себя ни к побежденным, ни к победившим. Нет ответа на простой вопрос: можно ли внести нашу страну в списки стран-победителей, или тех стран, что потерпели поражение? По факту Россия завершила свое участие в войне сепаратным мирным договором, этот мир называют еще «Брест-Литовским». Три с половиной года страна воевала. За эти три с половиной года Германия и так называемые «центральные державы» союзу Антанта поражение не нанесли, не нанесли поражение и России. И в то, что устояла Франция, даже Великобритания, Россия внесла огромный вклад. Хотя бы тем, что воюя на двух, а если уж быть совсем точным, на трех фронтах - Юго-Западном, Северо-Западном и Кавказском – оторвала от себя и послала во Францию крупный экспедиционный корпус. К какой стороне отнести Россию? Я считаю, что Россия сначала должна сама для себя определиться, а потом и заявить всему миру: «По итогам Первой мировой мы в таком-то статусе». С учетом того, что в конечном итоге Россия вышла победительницей во Второй мировой и сейчас со мной никто не станет спорить о том, что Вторая мировая война была логическим продолжением Первой мировой, я считаю, что мы должны себя числить в стане победителей. Не знаю, согласиться ли с этим мировое сообщество, но мы должны определиться.
- В вашем романе «Харбин» есть героиня, англичанка леди Энн. Как, наверное, и большинство читателей, я был уверен, что она – вымышленный персонаж: леди Энн уместна и экзотична, отвечает за романтическую сторону повествования, ее сюжетная линия проходит через весь текст, оканчиваясь во времена позднего СССР… Занимаясь другим, не связанным с вашим романом проектом, я узнал, что во Владивостоке до революции жила англичанка Элеонора Мэй, что дом ее, как говорят краеведы, был старше самого города, что у нее собиралась вся городская элита… Получается, что не все, - это невозможно – но главные ваши герои имеют реальные прототипы?
- Получается, что имеют. Это, назовем так, третье попадание в десятку. После того, как вышла книга «Харбин», реальные события подтвердили некоторые мои догадки. Я писал о судьбе «золота Колчака», и на линии Байкальской железной дороги, и на дне Байкала. Уже в наше время нашли остатки дореволюционного вагона, сброшенного с обрыва. Я писал о явлении образа – и на башне Кремля открыли сохраненную икону Николая чудотворца. Теперь вы говорите о реальной англичанке. Когда я изучал материалы о Харбине, я нашел англичанку, которая писала для какой-то большой – названия упомянуто не было – английской газеты. А моя Элеонора Боули к этому времени была уже придумана, и я понял, что на верном пути. Если Элеонора Мэй жила во Владивостоке, то не побывать в Харбине она не могла, эти три центра, Владивосток, Благовещенск, Харбин, были настолько тесно между собой связаны, что журналист не мог миновать ни одного из них. Элеонора Боули превратилась в реальную английскую журналистку Элеонору Мэй. Мне приятно, что, даже не ставя такой цели впрямую, в этом и в других характерах мне удалось достичь достоверности, к которой я стремился. Попадание в стиле биллиардистов – хороший удар даром не пропадает.
- А поручик Сорокин?
- Сорокина я видел на многих фотографиях в советских и антисоветских, эмигрантских газетах, других материалах. На этих фотографиях были изображены достаточно молодые мужчины в гражданской одежде, которые работали на китайской таможне, на строительных работах в Харбине, в китайской, а затем в японской контрразведке следили за советскими гражданами. Их много раз описывали с приметами, во что одеты, есть сведения об их деятельности. Поручик Сорокин – персонаж вымышленный, но для меня совершенно зримый, реальный. Из тех ровесников века, которые попали на последние сражения империи, которых затянуло в жуткий круговорот Гражданской войны, а затем выбросило либо в Крым, либо на Дальний Восток, в Забайкалье. Подробности я вычитал в биографиях конкретных людей.
- Интересный феномен, ваши герои словно воплощаются, оживают, получают вторую жизнь… У того, кто читал ваши романы, мысль о конъюнктуре зародиться не может. Почему вы решили написать о Первой мировой сейчас, когда тема получила государственное, так сказать, благословение, а в следующем, 2014 году мы будем отмечать столетие начала войны? Чем эта тема близка, важна для вас?
- Я офицер, сын офицера. Судьба русского, российского офицера близка мне по моей личной и семейной биографии. Отец учился в Академии имени Фрунзе тогда, когда там преподавали еще царские офицеры, и преемственность чувствовалась. Военная атмосфера была в нашем доме всегда. Когда мы переехали в Германию, меня, еще ребенка, окружали в основном военные. Это моя жизнь. Другая часть ответа в том, что все мои герои выросли из Первой мировой войны. Даже те, кто в «Харбине родились уже даже после Гражданской, как Сашик Адельберг, например. Таким людям рассказывали, что все их предки носили форму. Поэтому писать о Харбине в отрыве от Первой мировой невозможно, исторически неоправданно. И еще один момент: вся наша последующая история из этой войны практически выросла, а историки нам почти ничего не рассказывали. Между тем всегда интересно: почему мы сейчас именно такие? Ведь к этому привела наша история. А то, что работа совпала со столетием начала войны, это не моя вина, вина Первой мировой.
- Некоторые политологи и социальные философы высказывают мысль о том, что народ сплачивает кровь, пролитая за общее дело. Вы можете согласиться с этой точкой зрения? И может ли Первая мировая война, ее жертвы, стать источником такого объединения, сплочения, появления доверия друг к другу и к власти, в чем Россия сейчас очень нуждается? Ведь продолжением той войны стала война Гражданская – самая трагическая форма разделения народа.
- Я абсолютно согласен с Натальей Ивановной Басовской, которая утверждает, что цивилизация человечества – это цивилизация войн. К сожалению, это так, с этим не согласится, наверное, только житель планеты Марс. Как бы мы не определяли человека и войну, человеков жалко. Не только тех людей, которые надели форму и взяли в руки оружие. Жертвами войны становятся женщины, дети, война – это антижизнь. Поэтому я считаю мысли о том, что война сплачивает, подлостью. Есть другие средства объединения - экономические, культурные. Конечно, мимо войны пройти нельзя, особенно мимо Первой мировой, Великой Отечественной. В конечном итоге объединяют не жертвы, а жертвенность, как качество. Способность сплотиться ради выживания народа. Первая мировая показала, что это не всегда возможно. Эта война привела к национальной катастрофе, последствия которой не преодолены до сих пор.
Войну начинают политики. Они и должны отбросить мысль о том, чтобы сплачивать своих соотечественников, своих современников с помощью войны. Эти действия на уровне военного преступления. Дело даже не в моей профессии - известно, что больше всех войну не любят военные. Вот они дружили в училище, попали в полки одной дивизии, и на войну на одном фронте, а потом один узнает о том, что второй погиб, жена второго узнает, что погиб и первый. И отправляет на фронт своего сына… Такое сплочение никому не нужно, ни военным, ни гражданским. Сплачивать будет некого.
- Какими источниками вы пользовались, когда работали над романом «15-16»?
- Источников сейчас появилось много. Для себя я разделил их на две категории. Первая категория, это вся советская литература, которая дает справочный материал. Какой пример здесь можно привести?.. Первое издание «Малой советской энциклопедии». Часть статьи о Первой мировой войне, росписи стратегической справки, явно вели участники событий, причем не нижние чины, не фельдфебели. Советских штабных офицеров учили генералы еще императорской армии – Зайончковский, Керсновский, Бонч-Бруевич… Материалы они писали «без цвета», это были научные работы. Например, о первом входе армий Ренненкампфа и Самсонова на территорию Восточной Пруссии в учебных материалах. Ими же описана трагедия 20-го корпуса генерала Булгакова в феврале 1915 года.
Но сейчас открыта и эмигрантская литература, в которой люди от поручика до генерала расписали буквально всю войну. Некоторые из них писали эмоционально, но человек на войне – это другой человек, он существует в кардинально иных условиях. Последнее слово за автором – насколько умело, бережно он сможет применить источники второго рода.
Те штабные карты, донесения, что сохранились – известны, их никто не прячет. Но огромное количество военных архивов попало в руки противника в ходе Великого отступления в августе-сентябре 1915 года в Варшавском и Виленском округах и в Галиции, когда бросали штабные канцелярии, обозы… Исследователи ссылаются на практически полное отсутствие штабных документов этого периода. Тем более ценны брошюры советских «военспецов».
- Казалось бы, высокомерное отношение к представителям спецслужб, к которому примешивается доля какого-то иррационально страха, в прошлом. Однако в литературных и окололитературных кругах и группировках порой можно встретить мнение: «Ага, вы "кагэбэшников" печатаете…», подразумевается, что-де изменили идеалам свободы и демократии. Порой приходится указывать, что и в мыслях ничего такого нет, что тексты и авторов мы отбираем исключительно по литературным достоинствам: актуальной для многих читателей тематике, увлекательному сюжету, качеству письма… Вам не приходилось сталкиваться с проявлением такого рода предрассудков?
- Приходилось. Не впрямую, косвенно – шепоток в спину, какие-то малозначительные ехидные замечания при личном общении, порой интервью в издании или на радиостанции сорвется – ну вот «неформат» я для них… Ну, что я с ними могу поделать… Я отношусь к этому спокойно, вернее, никак не отношусь. Я-то знаю, что в моих книгах нет ничего, что могло бы раздражать ту или иную группировку. Это моя страна, здесь похоронены мои родители. И то, что я работал в системе государственной безопасности, - для меня повод для гордости. Моя работа не была связана с преследованием граждан своей страны. Напротив, я противодействовал ее противникам, и работал хорошо. Предрассудки же – вещь неистребимая. Важно, чтобы они не захватывали думающую часть общества. Но сейчас такого нет.
- Потому Вы и не избрали себе псевдоним?
- Я горжусь своей фамилией. Мои родители создали для нас с братом атмосферу такой любви, которая теперь у меня словно передалась на весь мир. Как у профессионала, у меня были противники, но личных врагов у меня нет, я никого не боюсь. У меня интересная не только биография, но и география – Пекин, Токио, Сеул… Я тридцать лет работал с псевдонимами, своими и чужими. Теперь мне псевдонимы не нужны.
- Евгений Михайлович, есть ли у вас какое-то мнение о том, как развивается современная историческая художественная литература? Она открывает, помогает осмыслить события прошлого? Или становится развлекательным чтением, фоном для которого являются исторические события?
- Это трудный для меня вопрос. Он горький. Люди, владеющие пером, часто используют свои способности для создания фэнтези на исторические темы. Мне представляется, что это расточительство, растрата сил. Это мне напоминает известные обстоятельства Великой депрессии в США, когда люди голодали и даже умирали, а коммерсанты сжигали тонны зерна и выливали в океан тонны молока. В нашем восприятии истории много лакун, белых пятен, а история, как всякий организм, не терпит пустоты.
Фэнтези сочинять легко: обладаешь слогом – садись да пиши. А когда героя нужно вставить в реальные исторические события, когда характер персонажа ведет его в одну сторону, а хроника – в другую, это большая работа. Мне бы очень хотелось, чтобы люди, имеющие талант и навык письма, использовали свои качества для раскрытия реальной истории. Эти люди могут быть, условно говоря, «красными» или «белыми», но пусть они откроют, опишут, прокомментируют документы. Тогда возникнет интересная и полезная дискуссия.
Сейчас читателя приучают к тому, что чтение должно быть легким и коротким. Бельгийцы даже придумали, а французы подхватили термин «железнодорожный роман». Это книга, объем которой подгоняется под время, что человек проводит на самых длинных ветках железных дорог с двумя, в среднем, пересадками; дороги там скоростные, много времени не нужно. Меня огорчают некоторые рецензии, в том числе и на мои книги, начало одной из них я попробую процитировать: «Долго я присматривался к "кирпичу" Евгения Анташкевича…». Уж если профессиональный литературный обозреватель смущается объемом книги, то обычный читатель и подавно забывает, что чтение, это в определенной мере усилие, которое в конечном итоге вознаграждается. Меня же всегда пугала не толщина книги, а ее пустота.
- Как в дальнейшем будет развиваться творчество Евгения Анташкевича? Писатель в той или иной мере всегда работает над следующей книгой. Поделитесь вашими замыслами.
- Замыслы есть. Мне кажется важным составить портрет русского офицера первой половины XX века. А складывались качества русского офицерского корпуса еще и во время Русско-японской войны. Если Бог даст и судьба не воспротивится, к книгам о Первой мировой, Гражданской войне и эмиграции прибавится книга о событиях на Дальнем Востоке 1904-1905 годов. В ней читатель встретится с героями «Харбина», «ЗЗ-х рассказов о поручике Сорокине» и романа «15-16».
Беседовал Сергей ШУЛАКОВ
Комментарии
Ещё раз благодарю издательство "Подвиг" за возможность пусть шапочного, но знакомства с таким человеком.
С.Арутюнов,
литератор
RSS лента комментариев этой записи