Святослав ЯРОВ

НЕЧАЯННАЯ РОЛЬ
Отрывок из повести

Чета Брусниных быстро преодолела два десятка метров, отделяющих пляж от бунгало. Войдя внутрь, Александр Валентинович тут же плюхнулся спиной на кровать, которая обиженно не то скрипнула, не то хрюкнула. Не всякая конструкция способна безболезненно выдержать вот так вдруг рухнувшего на нее крупного дядьку семи пудов весом. Корифей лицедейства отличался не только могучим телосложением, но и отменным здоровьем, как положено природой всякому, кто, как он, родился в Сибири.
Когда Тася, ополоснувшись в душе, вошла в комнату, он все так же блаженно валялся, широко раскинув в стороны руки и ноги и заполняя собой почти всю кровать. Жена озадаченно уставилась на него, как бы вопрошая: не многовато ли места ты занял, любимый? Я бы тоже не прочь прилечь. Он намек проигнорировал и, продолжая лежать в том же положении, дурашливо сообщил:
– Я – морская звезда!
Тася с напускной задумчивостью посмотрела на мужа, а потом скомандовала:
– Ну-ка, растопырь пальчики!
Он раздвинул пальцы на руках, и даже попытался, хотя и с меньшим успехом, проделать то же на ногах.
– А теперь ты – снежинка, – с милой детской непосредственностью констатировала Тася, присаживаясь на край оккупированного муженьком ложа.
Нет, ну что за прелесть! – умильно подумал Александр Валентинович, привлекая ее к себе…

***
...Очнувшись, он обнаружил себя лежащим на боку, со связанными за спиной руками. Сколько пришлось проваляться вот так, уткнувшись лицом в холодный бетон, не понял, но определенно немало – руки и ноги страшно затекли. Голова раскалывалась от боли. И «раскалывалась», в данном случае, вовсе не являлось фигурой речи, характеризующей состояние похмелья или всплеск артериального давления. Похоже, предварительно его сильно шандарахнули по затылку чем-то увесистым и твердым – волна боли накатывала именно оттуда. В пользу такого вывода говорила и расплывшаяся под щекой небольшая липкая лужица, источавшая запах, который ни с чем невозможно перепутать, – это был запах крови.
Ничего себе! Что за хрень? – попытался осмыслить происходящее Александр Валентинович. Попытаться-то он попытался, но что толку? Вокруг было темно и тихо. Только где-то вдалеке с секундным интервалом капала из неплотно закрытого крана вода. Гулкое эхо дублировало соприкосновение каждой очередной капли с жестяной раковиной или поддоном. Это наводило на мысль, что он сейчас пребывал в каком-то просторном, пустом помещении.
Чертовщина какая-то! Я же отчетливо помню, что мы с Таськой улеглись спать в нашем бунгало. А она-то где? – встревожился он. Не дай бог, с ней что-то случилось! Одно лишь предположение, что с Тасей могло произойти что-то нехорошее, напрочь лишило его способности трезво соображать, а развитое воображение немедленно нарисовало серию жутких картин, одна другой страшнее…
В темноте послышались шаги, и кто-то щелкнул выключателем. Раздалось характерное гудение дросселей, и сверху обрушился мертвенно-белый свет множества люминесцентных ламп. Александр Валентинович рефлекторно зажмурился.
Когда он освоился с освещением и открыл глаза, окружающая действительность приобрела более определенные очертания. Вероятнее всего, он находился в изолированном секторе подземного паркинга, мест так на пятнадцать-двадцать. К такому заключению подталкивал и одиноко стоявший рядом белый минивэн – рестайлинговый "форд транзит комби" пятого поколения, точно такой же, как у них в театре, с той лишь разницей, что театральный был синим.
Александр Валентинович успел заметить, что все стекла микроавтобуса, кроме лобовика и передних боковых, наглухо тонированы, левое переднее крыло изуродовано глубокой продольной царапиной длиной примерно в полметра, номерной знак российский, содержит цифры семь, восемь и пять…
Кто-то, подошедший сзади, ухватил артиста под мышки, грубо, словно тот был не человеком, а мешком с картошкой, рывком поставил на ноги и развернул к себе лицом. Возмущенный таким бесцеремонным обращением, Бруснин хотел было уже во всю мощь своего хорошо поставленного голоса возмутиться, но увидев, с кем имеет дело, счел за лучшее смолчать.
Здесь распоряжались крепкие парни в армейском камуфляже, вооруженные автоматами Калашникова. Их было шестеро. Лица скрыты черными балаклавами. Что-то подсказало Александру Валентиновичу, что он имеет дело никак не с представителями правоохранительных органов, а вероятнее всего, с бандитами, возможно, даже с террористами. В любом случае, вступать с ними в пререкания было бы крайне неразумно и, может, даже смертельно опасно.
Помимо этой шестерки, присутствовали тут еще двое, надо полагать, товарищи Александра Валентиновича по несчастью. Руки у этих двоих, так же, как и у него, были скручены за спиной. Так же, как и он, они только что лежали на бетоне в позе «мордой в пол», и теперь их, тоже силой, заставили принять вертикальное положение.
Превозмогая боль в затылке, Александр Валентинович скользнул по обоим бедолагам оценивающим взглядом, резюмировав про себя: обычные, ничем особо не примечательные мужики, примерно моего возраста.
Их, всех троих, выстроили в ряд. Уколола тревожная мысль: «А ведь мы – заложники. Что если нас сейчас просто возьмут да и ухлопают?»
Но, слава богу, бандиты – или кто уж они там были – имели на захваченную троицу совершенно иные виды. Один из них приготовил видеокамеру. Другой, видимо, главарь, занял позицию перед объективом на фоне троих связанных по рукам людей, и доморощенный оператор приступил к съемке. Старший из террористов что-то вещал в камеру. Понять, что конкретно, было затруднительно. Говорил он хоть и по-русски, но с ужасающим акцентом, к тому же, стоял к Бруснину спиной.
А кроме того, в голове у Александра Валентиновича из-за травмированного затылка звон стоял почище колокольного, и голосовую информацию извне он воспринимал с большим трудом, едва улавливая смысл слов предводителя боевиков. А тот был чрезвычайно возбужден, бурно жестикулировал, периодически переходил на повышенный тон и на протяжении своей эмоциональной речи несколько раз, не оборачиваясь, указывал на стоявших за его спиной заложников.
В том, что они именно заложники, увы, сомневаться уже не приходилось, витийствующий перед камерой бандит сообщил об этом без всяких оговорок в самом начале своего спича. Что-что, а это Александр Валентинович расслышал четко. Были высказаны какие-то требования – детали ему не запомнились, да и какое это имело сейчас значение?.. Под занавес прозвучала обычная в подобных обстоятельствах угроза: в случае невыполнения выдвигаемых условий, уничтожить заложников и, тоже вполне предсказуемое, «Аллаху акбар!».
Красный светодиод видеокамеры погас, запись завершилась. Главарь боевиков повернулся к пленникам и какое-то время молча пристально их разглядывал сквозь прорези для глаз в шапке-маске. Но тем не менее было заметно, что глаза его горели фанатичным огнем.
– Всех вас, гяуров, надлежит перебить, как собак, – злобно процедил он сквозь зубы.
По всему видать, дело наше – дрянь, обреченно рассудил Александр Валентинович, поморщившись от очередного приступа пульсирующей боли в затылке. Не знаю, как остальные, а этот, по выговору судя, типичный наш кавказец, подумал он. Но что этим ребятам надо в Черногории? И кому предназначается видеоролик? Если местным властям, то почему он говорил на русском? Как я к ним угодил? И где Таська? – снова принялся он терзать себя безответными вопросами.
Трудно сказать, почему командир боевиков выбрал его, а не кого-то другого, но главарь боевиков приблизился вплотную к Бруснину и, уставившись ему в лицо, злобно спросил:
– Дрожишь, свинья?
Артист не ответил. Его действительно знобило, накатила дурнота, вызванная очередным приступом боли в разбитой голове. В таком состоянии неплохо было уже то, что он, хоть и с трудом, но мог без посторонней помощи держаться на ногах. Бандит же, по-видимому, решил, что пленник до смерти перепуган, и, перейдя почти на крик, понес какую-то истеричную чушь:
– А в нас нет страха! И мы победим! Мы уничтожим всех неверных! Каждый правоверный готов стать мучеником за веру. За это Аллах дарует обитель вечного мира и наслаждения…
И так далее в том же духе.
Боль чуть отпустила, и Александр Валентинович попытался вслушаться в то, о чем так бурно разглагольствовал предводитель террористов. Ничего нового для себя не обнаружил. Примитивная агрессивно-религиозная агитация, рассчитанная на податливый человеческий материал с неустойчивой психикой и низким уровнем интеллекта. Короче, бла-бла-бла. Но драйв неимоверный! Энергия из башибузука фонтаном прет, не мог не признать Бруснин.
Непонятно только, с чего он так распинается? Эти-то – Александр Валентинович покосился на соратников распалившегося оратора – в увещеваниях не нуждаются. Они уже и без того на всю башку отбитые. Прикажи им прямо сейчас головы сложить за великий халифат и всемирный джихад, исполнят немедленно и без всяких уговоров. А на нас, заложников эта речуга вряд ли подействует. Мы же – не потенциальные кандидаты на вербовку.
Бруснин повнимательнее присмотрелся к террористу, который по-прежнему стоял в двух шагах от него, и мысленно усмехнулся. Э-э-э, парень… Горящие глаза фанатика? Нет, фанатизм тут – вторым номером. Вон как зрачок расширен. Белки покраснели. Неестественный блеск. Налицо и на лице явные признаки наркотического опьянения. И, судя по ним, дозу ты в себя зарядил немалую…
– Все вы, гяуры, подохнете и отправитесь в джаханнам, – адресуясь к пленникам и, очевидно, имея в виду мусульманский аналог геенны огненной, пообещал этот абрек в завершение своего спича. – А нас, воинов Аллаха, ждет джаннат.
Надо полагать, джаннат – это их рай, догадался Бруснин и неожиданно для самого себя негромко и очень спокойно произнес:
– Наркот ты обдолбанный, а никакой не воин Аллаха.
Почему он так поступил, и сам, убей бог, не сумел бы сейчас объяснить даже под пыткой. Может, взыграла строптивая натура потомка ссыльнопоселенцев. Впрочем, теперь это было уже не важно: что сделано, то сделано. Но такая дерзость не могла, конечно, остаться безнаказанной. Секундная пауза. За ней – сильный удар прикладом автомата в лицо, и Александр Валентинович потерял сознание…

***

– Саша! Сашенька!
Он открыл глаза. Тася отчаянно теребила его за плечо.
– Что с тобой? Тебе плохо? – допытывалась она с тревогой в голосе.
Бруснин принял сидячее положение и, включив лампу, стоявшую на прикроватной тумбочке, ошарашенно осмотрелся по сторонам. Вокруг ставшая за время отдыха привычной обстановка бунгало. Всё на своих местах. На часах – без пяти три. Ощупав руками затылок, он ничего необычного там не обнаружил. Стало быть, это был всего лишь кошмарный сон…

Повесть Святослава ЯРОВА «НЕЧАЯННАЯ РОЛЬ»
опубликована в журнале «Детективы «СМ» №01-2017г. (выходит в феврале)