Наталия СОЛДАТОВА

На ПАРКЕТЕ ВОСЕМЬ ПАР
Глава из романа
ПРЕДЛОЖЕНА АВТОРОМ ДЛЯ ПУБЛИКАЦИИ НА САЙТЕ

Вот это загадка!
  Наверняка можно подумать, что зря я столько места уделила своему племяннику – он во всех этих историях никакой особенной роли не играет. Разве что поднял мне настроение. Но когда мы расставались, то есть когда он выходил из электрички, а я его провожала, стоя в тамбуре, то на какую-то его прощальную шутку мы оба громко рассмеялись. Прямо расхохотались. А вот если бы этого не случилось, то я и не привлекла бы внимания некоей особы, которая только что вошла в электричку, но не в наш, а в соседний вагон. И она услышала мой смех. И тут же выросла передо мной. Это была какая-то изможденная, пришибленная судьбой женщина. Особо замечу – женщина с усталыми глазами, которые вдруг стали превращаться в живые, осмысленные и даже сияющие. Я не люблю, когда люди, пусть и очень даже хорошо со мной знакомые, виснут на моей шее. А потому, почувствовав ее порыв сделать именно это, я выбросила вперед свою руку.
  - О, Наталья, ты сохранила свою железную хватку.
  Да поняла я, поняла, что она меня знает. Только вот я ее никак не припомню.
  - В самодеятельности мы с тобой вместе играли. Я – Лиза Бряк.
  Бряк – это было ее прозвище. Лиза играла налетчицу и должна была падать на сцене от выстрела. А она что-то все время тянула с этим падением, отчего наш многострадальный режиссер без конца командовал ей:
  - Бряк! Ну, услышала выстрел – сразу падай. Бряк!
  Дескать, брякайся. А фамилия у нее была очень даже красивая – Елисеева.
  - Вот господь мне тебя и послал. Я ведь сотни километров объездила. Тебя ищу. Телефон ты поменяла, адрес тоже. Теперь уж я от тебя не отлеплюсь.
  Я решила прервать этот дурацкий разговор.
  - Лиза, мы сто лет не виделись. И никогда, заметь, не были дружны. И не надо ко мне прилепляться. У меня много дел. Я слишком занятой человек, чтобы…
  Она не дала мне договорить.
  - Это будет лучшая повесть в твоей жизни. Самая загадочная. Может, и самая прекрасная.
  Она сказала это столь убедительно, что мой творческий маятник слабо, но все же качнулся в ее сторону. Мы прошли в вагон и уселись друг против друга. Электричка набирала ход и вместе с ней эта Лиза заряжала меня своими невероятными догадками. Она начала издалека – как они с мужем любили друг друга, а потом он помешался на кладоискательстве, стал надолго уезжать в командировки, которые организовывал за собственный счет – на полевые работы, как он выражался.
  - Только клады ему не показывались. Они ведь, Наташ, кому-то показываются, а кому-то нет. Заслужить, видно, надо. И вот когда он погиб… Ну, ты ведь знаешь, когда он погиб? В газетах даже писали. В наших, местных.
  - Да, я слышала.
  - Сгорел. В каком-то домике охотничьем. Я тогда уверена была, что его спалили. Убили. Что он добрался-таки до клада, вот с ним и расправились. И все себе взяли. Клад, значит. Но эту мысль я держала при себе. Чтобы со мной тоже не расправились. Да если честно, так не только поэтому. Он в последнее время, перед смертью-то, стал совсем чужой. Даже ведь развелся со мной. Искать клад – это ведь как тайну открывать, заманчиво, интересно и даже как-то вроде благородно. А его, подозреваю, интересовало к тому времени только богатство. Никакой романтики, как поначалу было. Нажива, и только. Холодный весь какой-то стал. На волка походил, который ищет добычу, а добычи и нет. Никакой. А он уж на любую согласен. Я даже бояться его стала. А потому похоронила его тихо-мирно и стала жить-поживать одна. Никто меня не тревожил. И вот не так давно, число я тебе могу точно потом назвать, у меня все записано, приезжаю я в наш с тобой городок, куда мы сейчас и направляемся, иду так же тихо-мирно по нашей главной улице – Советской, разумеется, да какая иду! Я на даче за несколько дней до этого печку русскую топила. То есть – не могла ее растопить, плюнула, думаю – обойдусь без печки, не судьба, закрыла заслонку, прошло время, слышу – что-то там потрескивает. Открываю эту железяку, а на меня – огонь, да со всей силы! Как лицо не обгорело, не пойму. Волосы попадали с меня, от бровей ничего не осталось, я скорее – в ванну, да за лекарства. Словом, спасла свою голову. Но пришлось парик купить. И очки темные на пол-лица. В общем, иду как шпионка. Сердце мерно так постукивает. Ровно. И вдруг – как заколотится! Оно, сердце-то, вперед моего разума узнало его!
  - Кого?
  - Да мужа! Мужа моего. Идет впереди меня, не спешит, ноги по-прежнему как пружины у него. Того и гляди скрип можно услышать.
  - Так ведь он…
  - Он! Он это, Наталья. Я его из миллиона по походке узнаю. Он ведь мало того, что пружинит, так еще и подпрыгивает на определенных секундах после каждого шага.
  - И что ты сделала? Не тяни.
  - Я перешла на другую сторону. Хотела обогнать, да подумала, что он тоже меня может узнать, и никакой парик не помешает. А вот там, на другой стороне, я его как бы обогнала, надела очки для дальнозоркости и посмотрела. А лица-то нет!
 - Как это?
  - А так. Всадник без головы. То есть – голова есть, а лицо другое. Я тогда решила рассмотреть его поближе. Опять на его сторону перешла, тут меня, слава богу, троллейбус загородил, да в магазин зашла, встала возле окна и жду. Локонами от парика вся загородилась. И он, знаешь, не просто мимо прошагал, а прямо возле меня остановился, по другую сторону окна, значит, и стал витрину рассматривать. И тут я на глаза его наткнулась. Карие. А были – голубые. Но взгляд, взгляд-то не переделаешь. Тот же!
  - Линзы.
  - Конечно.
  - Но если ты на его глаза наткнулась, то и он на твои – тоже.
  - Думала я об этом. Вряд ли. Хотя… Именно после этого он исчез. Тут, понимаешь, я палку увидела. Рядом с собой. Старушка, видно, какая-то оставила. Я эту палку взяла, вышла из магазина и с ней поковыляла. Если он наблюдал за мной откуда-то, то не должен был меня узнать. Я своей походке дала другую мелодию.
  - Что, что?
  - Я всегда хожу под определенную мелодию. В зависимости от нее ноги переставляю. Она в голове моей звучит. С детства.
  - Но в детстве нашем были одни музыкальные предпочтения, сейчас – другие.
  - Да, да, мелодии постепенно менялись, но всегда были в раз и навсегда выбранных рамках. А тут я как бы включила… вальс. И стала идти так плавно, медленно. И палочку эту переставлять. Думаю, меня было не узнать.
  - А одежда?
  - А вот в этом главная фишка. Ты видишь, я в юбке.
  - Да.
  - При этом я сто лет не снимала брюки. Не мог узнать, точно. Так вот. Иду, уже ни на что не надеясь – потеряла и потеряла, дошла до дома, где внизу поликлиника-то, помнишь?
  - Да.
  - И какая-то сила погнала меня в эту самую поликлинику. Вообще-то я устала, подумала, посижу там просто, как будто кого-то жду. Или чего-то. Захожу. Сажусь. А там сразу – регистратура. Я оказалась напротив. Сижу, башку вниз. Но – ушки на макушке. И вижу – ноги мимо меня проходят. Его ноги! Он как-то немного возле меня покачался, попереминался, словно не решив, куда ему свернуть – ко мне или к регистратуре, а потом подошел к окошечку и сказал, что в кабинете нет его карточки. И тут я поняла, что мне в данный момент более всего нужен валидол. Голос! Вот уж его-то не переделаешь.
  - Да как сказать.
  - Ну, на такое хирургическое вмешательство разумный человек не пойдет. И знаешь, что мне сразу захотелось сделать?
  - Принять лекарство. Ты же сказала.
  - Да. Но больше – встать, подойти и прижаться к нему. И сказать, что я его люблю до сих пор. Несмотря на все свои опасения и подозрения, ни на что. Я бы так и сделала, и плевать мне было на его и мои превращения. Мало ли что, в жизни может быть всякое. Но меня остановила Злая сила. Ее страшные волны. Помнишь женщину, которую мы с тобой так называли? Мы даже имя ее старались не произносить. Она жила ради зла. Злых дел. Иначе просто болела. У нее был отрицательный резус жизни. И от нее всегда шли такие вот волны. И его волна, такая же, с отрицательным резусом, просто накрыла меня. Не давала встать, сделать шаг. А это означало одно – он совершил злое дело. А поскольку превращения его столь глобальны, то это не менее чем убийство. Так я подумала. И заплакала. Мне стало его жаль.
  Честно говоря, до этого умозаключения мне было не так уж интересно ее слушать. Ситуация, конечно, интригующая, но я никогда не знала и не видела ее мужа. И потому вся эта история казалась несколько абстрактной – мало ли что кому и зачем взбредет в голову сделать с помощью той же пластической хирургии. Может, этот фрукт в кого-то влюбился и решил таким способом исчезнуть из жизни законной жены. Эту мысль я высказала вслух.
  - Нет, нет и нет! Ведь он давно исчез из моей жизни. Когда это случилось, у него не было такой отрицательной энергетики.
  - А когда это случилось?
  - Ой, давно. Шесть лет назад.
  - А как ты жила все эти шесть лет?
  - Не поверишь. Все время думала о нем. У меня и в мыслях не было устроить свою жизнь, выйти замуж. Я как будто все время его ждала. И читала твои детективы. Они мне помогали жить и верить в то, что неразрешимых проблем не существует. Вот почему я и стала тебя искать.
  - Хорошо. А тогда чем все кончилось?
  - А ему что-то сказали в регистратуре и он ушел. Думаю, к врачу. Тут все логично. А вот я почему ушла? Вроде опасность почувствовала. Мне стало страшно. Ушла и тут же поехала к себе домой. Прочь из этого города. К которому мы сейчас и приближаемся. Я даже знаю, с чего мы можем начать.
  - Что начать?
  - Наше с тобой расследование. Мы должны пойти в ту поликлинику, она, кстати, ведомственная, там не так уж много народу, и узнать по его карточке все, что там значится. Где прописан, паспортные данные и прочее. Ну, ты согласна?
  Что ж, нам будет это сделать проще, чем она думает. Ведь в этом же доме живет моя однокурсница, которая в силу специфики работы своего мужа тоже должна вместе с ним значиться в этой поликлинике. А поскольку человек она беспредельно общительный и где бы ни была, везде завязывала с людьми чуть ли не дружеские отношения, то можно надеяться, что и в регистратуре она оставила свой добрый след. Но – увы, мобильного телефона однокурсницы у меня не было и потому прямо с вокзала мы отправились к ней.
  Галка была женой опера, и я совершенно не знала, как она отреагирует на нашу просьбу, то есть стоит ли ей рассказывать всю нашу правду, а вернее – правду, которой мы и сами не знали. А потому я обтекаемо «призналась» однокурснице, что моя коллега по самодеятельно сцене много лет любит и ждет своего неверного мужа, который когда-то ушел к другой, что после долгих лет разлуки она случайно увидела его на улице, бедного и несчастного, а теперь хочет его найти и вновь вернуть к жизни. Дорогой ей след потерялся на первом этаже ее, Галкиного, дома, в их поликлинике. Естественно, нам нужен адрес беглеца. И телефон – его тоже сейчас заносят в карточку.
  - Да не парьтесь вы, - сразу сказала нам Галя. – Пейте чай вот с остатками торта.
  - Ой, да мы сейчас сбегаем за новым, - заверила Лиза.
  - Не надо. Мне лично нельзя сладкого. Вам же и этого хватит. А я пока звякну.
  Чай у нее был с имбирем и это нам очень понравилось. Но еще больше понравился тон, тон, которым Галя разговаривала с работниками регистратуры.
  - Полиночка Аркадьевна, есть у нас с вами такой больной, а, может, и не больной, а притворщик какой-нибудь… как его… где ваша бумажка?
  Этот вопрос был адресован нам. Мы пододвинули ей листок со всеми данными воскресшего из пепла мужа.
  - Вот. Елисеев Владимир Геннадьевич. Нет? Точно? Полин, быть не может. Мои подруги уверяют, что видели его в нашей регистратуре, когда он карточку брал. Когда? Сейчас спрошу. Слушай, Поль, а, может, мы к тебе спустимся? Я тут с писательницей, которую ты читаешь. Она тебе свою книжку подпишет. Летим!
  Мы ринулись к дверям, не понимая, как можно в мгновение ока определить, есть или нет карточка больного.
  - Компьютеры. Включил, набрал данные, поиск – и готово.
  Полина Аркадьевна восседала возле аж двух компьютеров в полном одиночестве.
  - Вашего Елисеева точно нет. Но выход есть. Я вообще придерживаюсь мнения, что выход есть всегда. У нас, видите ли, не так уж много людей. Мы их всех знаем. Да, да, не удивляйтесь. Вот когда именно вы видели у нас мужчину, которого вы знаете под фамилией Елисеев? Какого числа, месяца.
  Лиза порылась в сумке, посмотрела свои записи и уверенно назвала дату.
  - Позвольте, но в этот день мы вообще никого не принимали. У нас воды не было. Отключали. Заранее об этом предупредили. И все потенциальные посетители были оповещены. Это, конечно, не исключает…
  - Исключения, - закончила Галина. – Вот ты это исключение и поищи.
  - Уже. До обеда или после? Когда вы его тут застукали-то, Лиза?
  - До.
  - Хм… Я была тут до обеда. И пропустила, отлично помню, только двоих. Один был старичок древний.
  - Нет.
  - А другой – средних лет мужчина. Убеждал меня, что ему срочно надо в больницу лечь. По договоренности. Это сейчас такое практикуется. Больной не ждет очереди, когда его положат, а сам договаривается с врачом.
  - За деньги? – спросила я.
  - А вот и необязательно. Иногда просто по дружбе, так сказать. А иногда врачу это еще нужнее, чем пациенту, чтобы свою специализацию закрепить. И сейчас я этого вашего гражданина найду. И вам представлю. Надо только вспомнить фамилию. Вот кого декабристы убили на Сенатской площади? Героя войны с Наполеоном? Генерала прославленного, который хотел навести порядок и избежать кровопролития?
  - Это был Милорадович.
  - Точно. Так вот этот мужичок и был у нас под такой фамилией.
  - Милорадович? – уточнила Лиза.
  - Нет. Милорадов. И сейчас я вам его в компьютере представлю.
  На экране высветилась медицинская карточка Евгения Григорьевича Милорадова.
  - Господи, и имя, и отчество поменял, - в недоумении прошептала Лиза.
  - Вы меня извините, и ты, Галя, тоже, но обо всем этом я должна доложить своему начальству, - решительно сказала Полина Аркадьевна.
  - Конечно, Полина. А сейчас-то он где? В больнице? В какой? И дай уж нам заодно его домашний адрес.
  - Дам. Хотя это служебное нарушение. Преступление. Галка, если он в больнице, то в областной, у нас там есть свои палаты, сама знаешь. Но скорее всего его уже выписали. Сейчас долго не держат. А вот и адрес. Запомните?
  И Полина продиктовала нам адрес. Мне лично не надо было его записывать. Эту улицу в детстве я исходила вдоль и поперек. И этот дом не раз подпирала своей спиной – там была огромная деревянная скамейка, на которой можно было, возвращаясь с купания в Волге, элементарно отдохнуть и хорошенько обсохнуть. Номер квартиры ясно указывал, что находится она на первом этаже. Мы вышли из поликлиники и стали готовиться к решительным действиям.

Роман Наталии СОЛДАТОВОЙ «На ПАРКЕТЕ ВОСЕМЬ ПАР»
опубликован в журнале «Детективы «СМ» №05-2017 (выходит в октябре)