ЧЕСТЬ МУНДИРА. Послесловие к повести В. Гусева «УПУЩЕННАЯ ПОБЕДА»
О становлении российской военной разведки и контрразведки написано до обидного мало. Генералы Н.С. Батюшин и М.Д. Бонч-Бруевич, служившие и в большевистской России, оставили воспоминания, но в них многое туманно или вовсе скрыто, что можно понять в силу специфики службы и идеологических условий. Находясь в эмиграции, много писали жандармские генералы  Джунковский, Комиссаров, Курлов и Череп-Спиридович; последний пользовался заслуженным авторитетом как историк. Но их воспоминания, также в силу их профессиональных обязанностей, рассказывают,  в основном, о борьбе с внутренними врагами. Много любопытного можно узнать из воспоминаний противников по той войне, например из книги руководителя немецкой разведки Вальтера Николаи «Тайные силы». Он признает, что немцы все время нуждались в глубокой разведке, прикладывали значительные усилия по ее организации, но усилия эти приносили весьма скромные результаты. Из исторических беллетристов за тему фронтовой разведки взялся лишь Валентин Пикуль. В предисловии к роману «Честь имею», озаглавленном «Человек без имени», Пикуль писал: «Это случилось в августе 1964 года, когда у нас и за рубежом отмечался трагический юбилей – ровно полвека со времени возникновения Первой мировой войны…» Дальше писатель рассказывает таинственную историю о том, как некая дама передала ему папку с рукописью, которую извлекла из муфты, и что из этих мемуаров были изъяты многие страницы, в том числе та, на которой должны были быть указаны фамилия и имя автора… Вся эта недосказанность, тайны и полуправда порождают объяснимый читательский интерес. В повести «Упущенная победа» историк правоохранительных органов Валерий Гусев приоткрывает первые страницы возникновения русской фронтовой разведки, ее работы во время Первой мировой войны.
Но эта служба была организована раньше, в 1908 году, когда активизировалась работа немецкой и австрийской разведок. Накануне Первой мировой войны были созданы так называемые контрразведывательные отделения, КРО. Их начальниками назначались жандармские офицеры, а помощниками начальника – армейские офицеры. Им же приходилось заниматься и разведкой. С одной стороны, такой принцип комплектования был логичен: в Отдельный корпус жандармов принимались офицеры, окончившие военные училища и имевшие опыт строевой службы – то есть несколько лет командовавшие взводом и ротой, к военной службе привычные. Но был здесь и негативный момент. В одной научной работе, посвященной истории спецслужб, которую нам удалось найти, говорится: «армейские офицеры… вообще не имели опыта разведывательной работы. К тому же ни жандармы, ни военные не хотели командировать в КРО хороших офицеров. Они были нужны на старых местах службы. Да и сами офицеры не стремились в контрразведку по причине бесперспективности карьерного роста».
Жандармские офицеры, владеющие немецким языком, как родным, часто это были так называемые остзейские немцы из прибалтийских губерний, направлялись в тыл немецких войск для ведения разведки. Самым удобным прикрытием было занятие коммерцией. Такие, как сейчас бы сказали, бизнесмены, якобы для выполнения военных подрядов объезжали прифронтовые районы и собирали самую разную информацию. Из самой Германии русская разведка с первых дней войны стала поставлять сведения о прохождении призыва, и даже об общественных настроениях. Под руководством бывшего жандармского полковника, специально вышедшего в отставку, в Швейцарии была организована русская резидентура, но была быстро разоблачена – сказалось отсутствие опыта работы.
Так называемая Заграничная агентура с началом войны стала оказывать помощь военным. Агенты, работавшие за границей, подчинялись Департаменту полиции МВД, им было строго запрещено заниматься разведывательной и контрразведывательной работой, но в условиях войны этот запрет был снят. Полицейские агенты установили связь с русским военным атташе в Париже, оттуда координировалась вся внешняя военная разведывательная деятельность. В феврале 1917 года последний заведующий Заграничной агентурой в присутствии русского посла в Париже опечатал помещение, где находились сейфы с документами, и стал дожидаться приезда комиссии Временного правительства. Судьба этих архивов до сих пор достоверно неизвестна.
Отношение у высших слоев русского общества к жандармам сложилось высокомерно- презрительное. И это можно считать трагическим парадоксом. Оснований для этого было несколько. Одним из них было вечно настороженное, несколько свысока, мнение культурного человека о моральных качествах работников спецслужб. Но были и другие. Из рассказов Чехова многие читатели помнят образ статного, важного видом жандарма, неотъемлемую фигуру всякой железнодорожной станции. Генерал Спиридович  вспоминал, что большое количество офицеров, едва выслужив нужный ценз, подавали прошение «о желании послужить его императорскому величеству в Отдельном корпусе жандармов». А потом переводились на железные дороги. Еще в 40-е годы ХIХ века, когда в России вошли в действие первые железные дороги, их охрану поручили жандармам, до того выполнявшим лишь обязанности военной полиции и ведавшим политическим сыском. Железные дороги всегда рассматривались как стратегические пути, нуждавшиеся в особой охране. Как говорит современный исследователь спецслужб, «строительство железных дорог развивалось очень быстрыми темпами, вслед за этим увеличивалось и число жандармов, задействованных в их охране. К началу ХХ века количество служащих железнодорожной жандармской  полиции превышало число остального личного состава жандармерии вместе взятого». Помимо должностного оклада, владельцы частых железных дорог, каких в России было несколько, совершенно официально приплачивали жандармским офицерам от себя, общая сума доходила до жалования высших чиновников империи, генеральского или профессорского, человек, поступивший на такую службу, мог считать свою жизнь обеспеченной. Однако это не могло не сказаться на отношении к жандармам среди военных и тех, кто причислял себя к интеллигенции.
Жандармы ведали выдачей оружия служащим дороги. Один инженер путей сообщения желал вооружиться револьвером из-за развода с женой и уверенности, что она желает ему отомстить. Кроме того, проситель писал, что задерживается на службе допоздна, живет рядом с кладбищем, и по дороге на квартиру его преследуют некие темные силуэты. Сохранилась резолюция жандармского офицера: «В разрешении на право имения револьвера не вижу серьезной надобности». Инженеру можно посочувствовать: развод в Российской империи был делом чрезвычайно долгим и хлопотным, расторжением брака ведали духовные власти, задачей которых вообще-то было сохранение семьи. Но железнодорожным жандармам приходилось заниматься и более серьезными вещами. В 1916 году в Витебске началась забастовка рабочих железнодорожных мастерских. Забастовщики потребовали к себе не кого-нибудь, а жандармского офицера, полковника Смирницкого. Тот выслушал их требования и попросил вернуться к работе – его послушали.
Оперативно, как и требовали условия военного времени, Смирицкий провел расследование, и выяснил, что рабочим действительно недоплачивали, то есть воровали. Наказаны были не рабочие – хоть забастовка во время войны и была серьезным делом, - а вороватые чиновники дороги. Документы сохранили и еще один случай обращения рабочих к полковнику Смирницкому – когда их начинали обкрадывать, рабочие слали выборных к жандарму, зная его как человека решительного, справедливого и не страшащегося сильных мира сего. Наверняка  на железных дорогах служил не один такой полковник.
Собственно политический сыск, которым жандармы занимались со времен Николая I, был второстепенной причиной презрительного к ним отношения – большинство населения империи было бесконечно далеко, даже и в географическом смысле, от столичных политический проблем. Но газетчики и разного рода «прогрессивные» деятели при всяком случае стремились опорочить жандармов. Дело доходило до невероятных  вещей. Одним из последних деяний московских революционеров 1905 года было убийство начальника Московского жандармского отделения в собственной квартире на глазах жены и детей. И все равно многие из тех, кто называл себя сторонником справедливости, сделали все для того чтобы в печати этот офицер предстал «сатрапом», а его убийцы – жертвами. Примеры такого наглого вранья, переворачивающего события с точностью до наоборот, мы встречаем и сегодня. Между тем история учит нас: если «прогрессивная» пресса объявляет кого-то негодяем, следует подумать  - с чего бы это?
Генерал Джунковский, стремление которого обелить жандармов в глазах общества доходило до того, что он в принципе выступал за запрещение всяких тайных операций и вербовку агентуры, во время войны изменил свое мнение. «Товарищ (заместитель. – С. Ш.) министра внутренних дел и командир корпуса жандармов В.Ф. Джунковский, выступавший за искоренение секретной агентуры, с началом войны признал ее необходимость по некоторым направлениям полицейской деятельности». Джунковского убрали не без помощи Григория Распутина, который, как человек с крестьянским сознанием, противился войне вполне чистосердечно, но как человек, приблизившийся к власти, нанес много вреда, в том числе и по секретной части. Не до конца ясен и такой серьезный вопрос, как отношение одного из руководителей контрразведки генерала Батюшина к Григорию Распутину.  Когда был арестован еврейский банкир Рубинштейн, через которого проходили контролируемые Распутиным финансовые потоки, следствием по его делу занялась комиссия, которую возглавил Батюшин. Генерал КГБ в отставке А. А. Зданович пишет: «На одной чаше весов – вся головка Российской империи: Верховный главнокомандующий царь Николай II, Ставка, ближайший к столице фронт во главе с умным и проницательным командующим Н.В. Рузским. Их боевой ударной силой был особый отряд – комиссия во главе с опытнейшим и надежным контрразведчиком Н.С. Батюшиным. На другой – небольшая кучка взлелеянных войной наглых биржевых воротил, дельцов и попросту проходимцев (тот же Распутин чего стоил!)… Итог этого, по-своему исторического, противостояния таков: победителем оказалась клика корыстных антигосударственников, больше похожих на врагов Отечества, а вовсе не императорская Россия с ее могучей армией и военной контрразведкой, органами правосудия». Между тем прокурор Завадский, которому поручили вести дело Рубинштейна в суде, говорит иное: «Генерал Батюшин оставил мне всё дознание. И я до сих пор не могу забыть того чувства подавленности, которое овладело мной после прочтения этого детского лепета: всё слухи, сплетни, всё обрывки без начала и конца. Если Рубинштейн был виноват, то Батюшин и К° послужили ему лучшей защитой… если Рубинштейн был невиновен, то ведь это ужас: сидеть под замком полгода, пока о тебе собирают не улики, а какие-то анекдоты. Я дал себе труд и написал для генерала Батюшина «шпаргалку» того, что, по меньшей мере, должно быть установлено дознанием, если он не желает освобождения Рубинштейна в самый момент приступа к предварительному действию. Батюшин на меня вознегодовал ужасно». Юрист с большим судебным опытом пишет Батюшину о том, чем в действительности можно «прижать» Рубинштейна, лишить Распутина денег, но «опытнейший  и надежный» Батюшин, который собрал в следственное дело лишь обрывки сплетен и анекдотов, негодует. Так ли уж Батюшин хотел, чтобы Рубинштейн был осужден, а не отпущен, как и произошло в реальности,  «в самый момент приступа к предварительному действию», то есть еще до начала основного судебного разбирательства по существу? Или разваливал дело?
Автор исследования, которое мы уже цитировали,  продолжает: «При решении своих специфических задач и разведчики, и контрразведчики обращались за сведениями к жандармам губернских управлений. Губернские жандармские управления поставляли интересующую военных информацию, проверяли и уточняли присланные ими сведения. Такого рода сотрудничество имело место, несмотря на натянутые отношения между армией и жандармерией». Речь идет о проверке и уточнении действий персон, которые подозревались в шпионаже и организации диверсий.
Спектр задач разведки и контрразведки постоянно расширялся. Генерал Курлов пишет: «Контрразведчики,  – говорит историк, - занимались борьбой со спекуляцией, дороговизной, политической пропагандой, даже рабочим движением».  И помимо всего этого чины МВД занимались фронтовой разведкой. Их деятельность еще только ждет беспристрастного исследования, которое обещает много интересных и неожиданных исторических открытий.
Сергей ШУЛАКОВ