Валерий БОХОВ

СКРИПКА
Отрывок из повести

ПРЕДЛОЖЕН АВТОРОМ ДЛЯ ПУБЛИКАЦИИ НА САЙТЕ

Москва, 10 января, утро
Телефон настойчиво звонил.
Просыпаться не хотелось – первый день на воле, да еще вчера отмечали выход на свободу и встречу. Почему-то впервые мне не хотелось пить. Может потому, что уже не на ярмарку еду, а с нее; ведь мне стукнуло пятьдесят! Мне, Панову Юрию Васильевичу, уже пятьдесят! Но все равно, немного выпить пришлось – встреча, как никак.
Телефон продолжал разрывать тишину, сна уже не было.
Пришлось взять трубку.
– Алле!
– Здравствуй, дорогой Юрий Васильевич, здравствуй! – услышал я знакомый голос нашего заказчика и покровителя.
– Приветствую тебя, Виктор Иванович! Только тебе могу простить этот ранний звонок!
– Ну, с выходом тебя, Пан! Больше полутора лет не слышал и не видел тебя! С обретением воли, так сказать! Извини, что прервал отдых, но я ждал этого момента последние три месяца. Три месяца тянули с твоим выходом! Встреча нужна! Очень!
– Адвоката вы дельного нам нашли, Виктор Иванович! Потому-то, всего на такой небольшой срок расстались! Ну, раз нужно, буду! Где? – в необходимости встречи я не сомневался. Может быть, мне она нужна не меньше, чем Виктору Ивановичу.
– Тебе продуктов ребята закупили? Есть что поесть?
– Не смотрел в холодильник, но, думаю, запасы сделаны.
– Тогда вот как, – Виктор Иванович закашлялся. – Ты поешь дома, позавтракай. Часа через два встретимся в Третьяковке. В галерее! Давно там не был. И ты, думаю, тоже. Пока из своего Чехова я выберусь, доеду, как раз часа два и пройдет. Не забудь мобильник включить! Номер ведь тот же?
– Тот же. Включу.
– Тогда, до встречи.
– До скорого, – ответил я и повесил трубку. Виктор Иванович всегда назначает встречи в самых неожиданных местах. В Третьяковке – это, видимо, его тяга к высокому позвала, он ведь всегда в нашей среде слыл эстетом. Думаю, что не только в нашей. В искусстве он разбирается как никто.
Окинул взглядом кухню – протерто все. Ни пылинки. Миха, наверное, нанимал кого-то.
На завтрак я приготовил себе яичницу. Холодильник был набит всякими нарезками, яйцами, пельменями, банками с сельдью, сырами, колбасами, солениями, овощами и фруктами. Было все, что я люблю. Миша знал свое дело и мой вкус. Но я взял только яйца и сделал яичницу – больше ничего не хотелось. Лук не стал добавлять в блюдо – запах мог испортить встречу. По той же причине не стал пить пиво. Выпил кефир.
По поводу машины я не хотел спрашивать Михаила. Надо воздержаться говорить о встрече, на которую еду. Поеду на общественном. По своей зеленой ветке метро я доехал до станции «Новокузнецкая». Вышел. Снег, дождь, слякоть. Пронизывающий ветер сек лицо. Неуютно на улице. Все тут мне было внове – давно здесь не был. Пестрые палатки кругом. Суета, толкотня. На Пятницкой много новых вывесок: «Связист», «Банк», «Пекарня», «Магазин живого пива». Масса реклам: «Полянка Плац», «Президент Отель», «Балашиха – Сити»…
По Клименьтьевскому переулку дошел до Ордынки. И тут давно не был. В школьные годы на экскурсию в галерею частенько ходили. Вот метро «Третьяковская». Раньше не было этой станции. А вот и Ордынский тупик. Можно предположить, что по Большой Ордынке татаро-монгольская конница передвигалась, а в Ордынском тупике устраивала привал. На самом деле, видимо, послы со своей свитой проезжали и жили здесь.
А вот и дом, у крыльца которого притулились два симпатичных мраморных львенка. Где бы я ни был – таких крохотных львят я нигде больше не видел. Львов при дверях и надвратных зверей особенно много видел в городе Львове, на родине моей жены, куда мы с ней ездили иногда. Но там всюду – это были именно цари зверей. Тут же – крошки. Видно, хозяева дома сэкономили на белом мраморе или они были не кредитоспособны. Но, во всяком случае, очень трогательные и жалкие (видимо сказывался пронизывающий холод) зверьки, размером меньше многих собак, много лет несли свою службу у дверей этого старинного дома. Правые лапки зверьков были приподняты и опирались на гербы в форме щитов. Как будто лапки их подмерзали. Щиты тоже были игрушечные. А головы львят сейчас были накрыты нелепыми снежными шапками.
Вот, наконец, и Лаврушинский, Третьяковка. Мы договорились с Виктором Ивановичем встретиться внутри, в тепле, у входа.
И вот мы увиделись. Он все такой же – седой, высокий, подтянутый. В руках держит палочку. Поздоровались. На мой вопрос о здоровье Виктор Иванович сдержанно сказал:
– Все в соответствии с возрастом. Вот с клюкой стал ходить. – Он заметил мой взгляд. – Сосуды дают о себе знать. Все же мне уже за семьдесят. Ну, пойдем, Юрий Васильевич.
Когда мы вошли в зал, где все – окружающие картины и эскизы – подавляла своим величием огромное полотно «Явление Христа народу», Виктор Иванович замер.
– Да, сколько не смотри на это чудо живописи, – налюбоваться невозможно! – голос перехватило нескрываемым волнением, и он продолжил с хрипотцой: – В живописи больше всего люблю Веласкеса и вот эту картину Иванова Александра Андреевича. Хотя многие знатоки считали и считают Брюллова выше. Эту вещь он писал двадцать лет, начиная с 1837 года. Писал в Италии. А умер в июле 1858 года. И буквально через несколько часов после его смерти картину купил император Александр II за пятнадцать тысяч рублей. Сейчас это миллионы. Извини, дорогой, говорю о произведении высокого искусства и всегда о его стоимости. Такова уж многолетняя привычка. Считаю, что даже бесценная вещь имеет свою цену.
Подойдем-ка чуть – чуть ближе. Я тебе еще немного расскажу о картине. Вот видишь, изображены купающиеся. Одного из них Иванов писал со своего друга – Николая Гоголя. Это можно лучше всего увидеть на тех эскизах, – показал подбородком Виктор Иванович. – Одна из фигур тут списана по памяти с императора. Еще одна – сам автор.
Что интересно, двадцать лет писалась картина, но полностью она не была закончена. Самая левая на его полотне, посмотри, Юрий Васильевич, фигура – старец, опирающийся на посох и стоящий по щиколотку в воде, – не дорисован. Да! Не дорисован! Обрати внимание, в воде отражается темно-красный хитон, а на воздухе на нем одежда – серая.
Мы постояли еще какое-то время у картины, посмотрели. Потом Виктор Иванович увлек меня дальше со словами:
– Пора нам уединиться.
Мы нашли пустовавший зал; в будние дни такие бывают в Третьяковке. Уселись на мягкую кушетку, стоявшую в середине зала.
– Ну, как там, в централе, много ли знакомых? – начал Виктор Иванович.
– Вы ведь знаете, что Гоша Седой там смотрящим, Стас-Медвежатник сидит, Паша Боров, Жорик Кутузов. А вот Сипатого отморозки убили месяц назад.
– Я, конечно, в курсе всех дел. Знаю, что деньгами тебя регулярно снабжали. Так?
– Да, все так, Виктор Иванович. Спасибо за заботу.
– Не за что. Это мой долг, и мы это много раз обсуждали. А как там полковник Петунин? На выходе так же всех спрашивает, что, мол, перековались и на свободу с чистой совестью?
– Все как всегда. Я ему на это ответил, что, мол, бросьте вы эту романтику!
– Ну, в тебе, Юрий Васильевич, я ни секунды не сомневался. Знал, что ты привержен нашему общему делу. И никогда не свернешь на сомнительный путь стабильности и постоянного кажущегося достатка. У меня есть конкретное предложение для тебя. Как ты на это среагируешь?
– Я только рад. Ребята мои тоже в простое. Настоящего дела у них давно не было. Все готовы, как пионеры!
– Это хорошо! Это очень хорошо! – Виктор Иванович надолго прервал речь кашлем. – Ты заметил, тут у входа в Третьяковку афиши об экспозициях провинциальных музеев?
– Нет, не заметил.
– Ну, посмотришь на обратном пути. Здесь сейчас экспонируются картины из Тверской областной картинной галереи и из Воронежского областного художественного музея. Это картины Айвазовского, Брюллова, Кипренского, Венецианова, Тропинина… Я это для чего говорю. Исключительно для того, чтобы подчеркнуть, что в небольших городах, явно не центрах культуры, в глубинке, имеются сокровища искусства, по стоимости не уступающие произведениям, представленным в Третьяковке, Эрмитаже, Пушкинском музее… Речь идет не об известных усадьбах Абрамцево, Кусково и прочих, куда народ валит толпами и где много полиции и собственной охраны. Мы говорим о маленьких городах. В них хранятся первоклассные живописные полотна, ценные старинные книги, редкие ювелирные изделия, музыкальные инструменты… В частности, скрипки. А охраняет их какая-нибудь жалкая старушенция, о которой Жванецкий как-то точно cказал «мышь серая»… Или еще инвалид с берданкой.
В общем-то об этом мы с тобой, если не знали, то догадывались. Но я несколько месяцев назад услышал по радио передачу. Начало я пропустил, позже включил. Говорили о национальном хоре. Потом микрофон предоставили какому-то заместителю руководителя одного из департаментов Министерства культуры. Тот все и выложил: какие бесценные произведения буквально «раскиданы» по стране и как они убого охраняются. Такое впечатление сложилось после этих слов, что это приглашение: вот – выбирай и бери, владей! Для всех, кто не выносит, чтобы что-то где-то плохо лежало. Вернее, очень даже выносит то, что плохо лежит! Честно говоря, я очень боюсь, что после такой передачи, как бы десятки бригад не направились в подобные места за добычей и при этом не столкнулись бы друг с другом. Не один же я слушаю радио! – усмехнулся Виктор Иванович.
Я не мог тут сдержаться и засмеялся вместе с Виктором Ивановичем.
– Да, вот это наводочка!
– Что и говорить, Пан. Да еще из чьих уст. Можно сказать, из уст хранителя ценностей! Ну, продолжу. Я, кстати, недавно только узнал, что скрипка была одной из номинаций еще в Дельфийских играх. Подойдем-ка поближе к цели нашей встречи. Есть, вернее, было, пять великих мастеров своего дела. Действительно великих. Про кого-то из них говорили: «Ухо музыканта, руки резчика». Это выражение применимо ко всем пятерым. Они были, а работы их живы и есть. Скрипки их имели даже собственные имена. Назову несколько: Бете, Апард, Миссия, Беттс, Виотти. Это все скрипки Страдивари. Ну, назовем же пятерых маэстро, пятерых гениальных мастеров струнных смычковых: Амати Никколо, Страдивари Антонио, Гварнери Джузеппе, Гваданини Джованни, Вильом Жан Батиста. Все они величайшие мастера, почти все принадлежат к эпохе итальянского Возрождения XVII-XVIII века.
Были, конечно, еще мастера, которые приближались по таланту и мастерству к великим. Но не было у их инструментов звука такой силы и нежности, такого богатого тембра. Большую роль играет дерево, его распил, способ обработки, формула изготовления, секреты лаков. Можно и дальше говорить об этом, но время нам этого не дает.
Самый поздний из пятерых величайших волшебников – француз Вильом, творил уже в XIX веке. Был личным мастером Никколо Паганини. Он любил мастерить подделки, копируя своих предшественников. Но его часто разоблачали.
Мне известно, как оценивается мастерство каждого из великих кудесников. Известна стоимость каждой их скрипки. Скажу тебе, Юрий Васильевич, что стоимость скрипок в некоторых случаях «подскакивает» до 18 миллионов долларов США. Но мы себе поставим задачу проще, поскромнее. Скрипка Гваданини, стоимостью полтора миллиона долларов США. Ты и твои ребята получат восемь миллионов рублей за скрипку. Это я говорю исходя из того, что получаю я сам. Ты знаешь, обижать кого-либо я не намерен. Покупатель скрипки найден. На поиски его ушло много времени. Я не напрямую вышел на него. Но это неважно. Тебе не обязательно знать всю цепочку. Ты, Пан, со своими ребятами делаешь дело – «получаешь» в одном из подмосковных музеев скрипку Гваданини, привозишь ее в Москву, передаешь мне и получаешь свои тугрики. Согласен?
– Да, конечно. Сложностей тут не вижу. И все укладывается в рассказанную вами схему.
– Тогда так. Вот адрес этого городка. – Виктор Иванович передал мне запечатанный конверт. – А вот еще задаток. На все про все вручаю сто пятьдесят тысяч рублей. Еще один запечатанный конверт перекочевал в мой карман. – Надеюсь, хватит. Потом отчитаешься. Мобильные и мой и твой – все время включены. Осмотритесь на месте, сообщи о сроках выполнения работы. Пан, заказчик, как это водится, сучит ногами. Учти это! – голос Виктора Ивановича стал строгим. – И, конечно, будьте внимательны. Мы с тобой не определим, какая скрипка как звучит. Мы ведь с тобой даже не играем. И не можем говорить как музыканты – не имей Амати, а умей играти! Поэтому, я подчеркиваю, повнимательнее cмотрите – не схватите фуфло.
Напоследок для тебя, Юрий Васильевич, анекдот из жизни коллекционеров. Встречаются двое. Один всю жизнь гоняется за вазой китайской династии Тан. Он и говорит: «Ты знаешь, достал!». «Не может быть!» – возразил второй. На что первый сказал: «Достал! Достал! Но, что удивительно, понимаешь, опять… Китай!» Ну, пока! Жду новостей от тебя, Пан!
На этом мы и расстались с Виктором Ивановичем.

Повесть Валерия БОХОВА «СКРИПКА»
опубликована в журнале "Детективы "СМ" №02 (МАЙ)
ОФОРМИТЬ ПОДПИСКУ на журнал "Детективы "СМ" можно
НА САЙТЕ (АКТИВНАЯ ССЫЛКА) или в отделении связи «ПОЧТЫ РОССИИ».